Химический прорыв обещает новую модель урегулирования

Отношения России и США еще несколько дней назад считались безнадежными, однако и именно эти две страны оказались способны на нестандартную идею по сирийской проблеме. Россия предложила Дамаску передать под международный контроль химическое оружие, и власти Сирии моментально согласились. Сначала показалось, что это экспромт, но мысль появилась все-таки в контактах Владимира Путина и Барака Обамы, а потом Сергея Лаврова и Джона Керри.

Россия и Америка имеют неплохую историю сотрудничества по блокированию программ в области оружия массового уничтожения в третьих странах. Еще в годы холодной войны советская разведка, несмотря на противостояние, проинформировала американских коллег о ядерной программе ЮАР, затем Запад и СССР совместным давлением принудили Преторию свернуть разработки. После распада Советского Союза Россия при содействии США организовала – сначала политико-дипломатически, а потом и технически – вывоз ядерных арсеналов из Украины, Белоруссии и Казахстана на российскую территорию. В 2002 году российские и американские специалисты вывезли в Россию оружейный плутоний из Югославии, где он оставался со времен намерений Иосипа Броз Тито обрести ядерное оружие. Если бы сейчас удалось договориться о совместных действиях по нейтрализации сирийского химического потенциала, это стало бы серьезным подтверждением того, что Москва и Вашингтон остаются ответственными лидерами в сфере обращения с оружием массового уничтожения, сохранившимся со времени холодной войны.

Ход с международным контролем над сирийским химоружием уводит дискуссию от бесплодного спора о том, кто применил отравляющие вещества, ведь неопровержимых доказательств нет и не будет. Против сути решения нечего возразить. Если Сирия подпишет Конвенцию о запрещении химического оружия и откажется от опасного арсенала – это безусловное благо. Воплотить предложенное в жизнь можно только кооперативно – согласованно должны работать Россия, США, ООН, какие-то пользующиеся уважением из-за своего нейтралитета страны (приходят в голову Швеция или Швейцария), сирийское правительство. Наконец, все сохраняют лицо, что крайне важно в большой политике. Обама и Соединенные Штаты имеют повод отказаться от непопулярной войны с непредсказуемыми итогами. При этом можно заявить, что именно угрозы удара вынудила Дамаск пойти на отказ от отравляющих веществ, то есть американский курс привел к успеху. Россия, наконец, пожинает плоды своей последовательной позиции – Асад мог согласиться только на предложение Москвы, которой доверяет. Дамаск избегает внешнего удара, жертвуя оружием, которое фактически неприменимо без фатальных последствий.

В чем главные препятствия? Вывезти и уничтожить сирийский арсенал – занятие трудоемкое и рискованное, оно требует длительного времени и предсказуемой обстановки на месте. Повстанцы, естественно, не заинтересованы в успехе. Им только что засветила перспектива получить под предлогом решения проблемы химоружия серьезную военную помощь из-за рубежа, которая изменила бы баланс сил. И оппозиции, прежде всего наиболее радикальным группам, есть смысл мешать реализации плана отказа от химоружия.

Ключевым условием успеха плана является выработка корректной резолюции Совета Безопасности ООН. С точки зрения России, она не может носить характер ультиматума правительству Сирии, в случае невыполнения которого следует военное вмешательство. Резолюция должна заложить правовую основу под сам процесс нейтрализации химического оружия, а не указывать на виновных, тем более что вину невозможно доказать. В этом смысле позиция России не изменится и теперь – на протяжении всего сирийского кризиса она противодействовала принятию Совбезом документов, которые могли быть интерпретированы как санкция на применение силы. Это отражает как общий подход России к международному праву – крайне щепетильное отношение к вмешательству во внутренние дела суверенных государств, так и опыт ливийской кампании. Тогда, по широко распространенному в России мнению, добрая воля Москвы, которая не стала блокировать военное вмешательство для защиты мирного населения, была использована для легитимации смены режима.

Москва, конечно, не может быть уверена в полной искренности Башара Асада. Но в данном случае есть основания полагать, что сотрудничество по химоружию нужно ему самому. Во-первых, это действительно устраняет наиболее очевидный повод для вторжения. Во-вторых, позволяет Асаду проявить себя в качестве ответственного главы государства и слегка подправить имидж. Понятно, что для успеха России придется постоянно напоминать Дамаску: это – последний шанс избежать силового сценария и если он будет упущен, больше ничего Москва для него сделать не сможет. России это тоже важно – только политическое завершение позволить капитализировать ту линию, которую Кремль проводил два с половиной года.

Важнейшим условием успеха является то, чтобы параллельно с решением «химического» кризиса предпринимались усилия по общему урегулированию. Проблемы Сирии – не в химическом оружии, а в ожесточенном противостоянии различных этнических и конфессиональных групп в стране и на всем Ближнем Востоке. Фактически нужна новая модель государственного устройства Сирии, которая отражала бы интересы всех сегментов общества, без исключения кого-либо.

Сирийский кризис на протяжении двух лет демонстрировал дисфункцию всех международных институтов и бессилие мирового сообщества. Впервые представляется возможность не просто выйти из тупика, но и заложить основу для конструктивной работы при решении подобных региональных конфликтов, число которых, вероятнее всего, будет расти.

Больше года назад, 16 июля 2012 года, Сергей Лавров сделал важное заявление, которое дает ключ к пониманию российской позиции по Сирии: «От того, как решится сирийский кризис, во многом будет зависеть модель реагирования международного сообщества на внутригосударственные конфликты в будущем». Сирия была призвана не позволить «международному сообществу» затвердить ливийскую модель как образец для будущих конфликтов. Ливийская же модель, с точки зрения российских стратегов, заключается в следующем: в междоусобном конфликте внешние силы выбирают «правильную» сторону и своим вмешательством помогают ей прийти к власти. В Сирии, как мы видим, такой подход серьезно забуксовал. Зато новая инициатива может стать прообразом новой кооперативной модели.