Роль Ирака в российском взгляде на мир

Экспертов-международников принято критиковать за то, что они не предсказали ни одного из судьбоносных событий последних десятилетий. От краха коммунизма в Восточной Европе и распада Советского Союза до «арабской весны» – все заставало аналитиков врасплох. Впрочем, бывают и обратные случаи, когда политические Кассандры в один голос предупреждают о чем-то, но люди, принимающие решения, от них попросту отмахиваются. Ирак – именно такой случай.

Осенью 2002 года, когда стало понятно, что администрация Джорджа Буша ведет к военной акции против Саддама Хусейна, среди российских востоковедов был фактически консенсус. За ничтожным исключением все в один голос твердили: это приведет к хаосу и в конечном итоге исчезновению Ирака как единого государства. На всех международных конференциях и в личных встречах российские специалисты предостерегали американских коллег: не надо этого делать. Кто-то из собеседников соглашался, кто-то понимающе кивал, оставаясь при своем мнении, а кто-то, особенно те, кто непосредственно работал на администрацию, пожимали плечами. Не надо, мол, нас запугивать, демократическая трансформация Ближнего Востока неизбежна, ее стоит только подтолкнуть.

Правда, через полтора-два года на фоне кровавой неразберихи в Ираке многие из оптимистов вынуждены были признать правоту российских скептиков. Позже, когда в Ираке удалось навести какой-то порядок, а потом даже запустить относительно демократические процедуры, вновь показалось, что в Москве сгущают краски. Впрочем, и тогда в будущее Ирака россияне особенно не верили. Большинство комментариев относительно ухода американских сил оттуда сводились к тому, что у США одна задача – добиться, чтобы демократический Ирак не рухнул немедленно после освобождения от оккупации и тем самым сохранить лицо.

Неверие в перспективы не мешало Москве налаживать отношения с иракским руководством. Тем более что демократические выборы, как легко было предсказать, исходя из конфессионального состава Ирака, привели к власти силы, настроенные скорее в пользу Ирана, чем Соединенных Штатов. Российские нефтяные компании, прежде всего «ЛУКойл», после свержения Саддама Хусейна, казалось, навсегда потеряли иракский рынок и ресурсы. Но постепенно они начали возвращаться и вкладывать деньги в прежние проекты, как, например, разработка крупнейшего месторождения Западная Курна. Отдельно налаживались связи с курдским руководством. В 2012 году случилась громкая сделка по продаже Багдаду оружия на сумму более 4 миллиардов долларов, ужасно раздражившая Вашингтон. Договоренности не были доведены до конца, немедленно вспыхнула борьба против них. Тем не менее премьер-министр Ирака Нури аль-Малики нацеливался на максимальную диверсификацию экономический и геополитических связей, чтобы не быть в эксклюзивной зависимости ни у кого из крупных игроков.

Позиция Ирака по сирийскому конфликту если и не совпадала полностью с российской и иранской, то уж точно резко отличалась от линии остальных арабских государств. Заговорили даже о российско-шиитской оси на Ближнем Востоке – Москва-Тегеран-Багдад-Бейрут («Хезболла»).

Возобновление активных связей не повлияло на оценки перспектив Ирака – российские ученые давно говорили о том, что там быстро зреет новая гражданская война. Впрочем, в последние два-три года об этом уже заговорили все, хотя странным образом Ирак все равно не находился в центре внимания. Бараку Обаме, для которого уход из Ирака стал одним из главных свершений президентства, не хотелось признавать, что ситуация стремительно деградирует и с ней надо что-то делать.

Ирак сыграл важную роль в российской политике. Американское вторжение 2003 года стало во многом поворотным пунктом в оценке Владимиром Путиным США, Запада и возможностей полноценного и равноправного сотрудничества с ними.

Путин, надо сказать, хоть и выступал категорически против военного вмешательства Вашингтона в Ираке, также предупреждая о последствиях, не был тогда наиболее активным оппонентом Америки. Его риторика резко ужесточилась под влиянием президента Франции Жака Ширака, который и возглавил поход против американского вторжения. Российский президент рассчитывал, что если он поддержит Ширака и германского канцлера Герхарда Шредера, еще одного критика Буша, то вероятен прорыв к качественно иным отношениям с Европейским союзом. А Путин тогда этого очень хотел. Вообще, иракская коллизия стала первым случаем (пока и последним), когда Россия оказалась не против Запада, а с одной его частью против другой.

Надежды по разным причинам не оправдались, но в отношении мироустройства Путин выводы сделал. Ирак, по его мнению, доказал: Соединенные Штаты делают и будут делать то, что хотят и что считают нужным, даже если это противоречит нормам права и требует подтасовки доказательств. Не случайно Владимир Путин совсем недавно вспомнил о пробирках с якобы неопровержимыми уликами о наличии у Хусейна оружия массового уничтожения, которые показывал в Совете Безопасности ООН Колин Пауэлл. Российский президент говорил об обвинениях России в разжигании войны на Украине. Докажите или у вас опять, как тогда, одни пробирки с неизвестным порошком?

С иракской кампании США начались изменения во внешней политике России – постепенные и сначала не очень заметные. Москва, как часто бывало, вроде бы смирилась со случившимся, и даже начала сотрудничать по Ираку в рамках международных усилий по стабилизации. Однако долгосрочные решения о том, что доверять Соединенным Штатам нельзя, а нужно полагаться только на себя, концентрировать силы и возможности для того, чтобы отстаивать свои позиции в мире хаоса и правового нигилизма, были приняты. В этом смысле путь России в Крым начался в тот день, когда американские танки вошли в Ирак.

Любопытно, что Ирак как полигон проекта по глобальному продвижению демократии стал предвестником «цветных революций» на постсоветском пространстве, прежде всего в Грузии и на Украине. В широком смысле это все были элементы одной политики, хотя и проводимой разными средствами. В ее основе лежала теория «демократического мира» – чем больше в мире демократий, тем меньше войн и угроз, так что демократизацию надо поощрять любыми способами. Сейчас очередность обратная. Сначала бурные события на Украине, вторая серия демократической революции 2004 года, но теперь с масштабным применением насилия и угрозой распада государства. А потом уже снова взорвался Ирак – взошли семена, посеянные более десяти лет назад. Прямой связи нет, но в общем контексте непредсказуемого безумного мира – звенья одной цепи.

 Новым украинским властям, кстати, сейчас не везет. Иракская катастрофа явно отвлекает внимание США от Украины, а это на руку России и украинским силам на востоке страны, которые на нее ориентируются.

Масштаб последствий нынешних событий в Ираке трудно предугадать. Россия рискует потерять вложения, скажем, четыре миллиарда того же «ЛУКойла», но это меркнет на фоне возможного эффекта домино. Новая гражданская война в Ираке, которая способна плеснуть канистру бензина в сирийский конфликт и в общее противостояние Саудовской Аравии и Ирана, суннитов и шиитов. Появление независимого Курдистана перекраивает всю геополитическую карту и ставит в невероятно сложное положение Турцию. Воздействие на Афганистан невозможно просчитать. Ну и так далее.

Несмотря на острое российско-американское противостояние из-за Украины, Москва точно не будет пытаться играть роль спойлера и усугублять проблемы США в регионе. Слишком велики риски коллапса всей региональной системы, а это неподалеку от российских границ. Тем более что дружественный России Иран в данной ситуации оказывается, как и Соединенные Штаты, заинтересован в сохранении статус-кво в Ираке.

Однако активных усилий по содействию Вашингтону Москва, скорее всего, предпринимать не будет. Для российского руководства и общественного мнения происходящее в Ираке – приговор всей американской политике после холодной войны. Символ трескучего провала тех, кто еще недавно проявлял огромное высокомерие в отношении всех несогласных с их политикой. Путин видит в Ираке еще одно доказательство собственной правоты. Самые могущественные страны своими попытками лидерства несут исключительно разрушение, добиваются противоположного эффекта. Будь то усилия ЕС втащить Украину в свою сферу влияния, которая закончилась тяжкими потрясениями, или развал Ирака, толчок которому дало стремление Вашингтона установить «правильный» порядок на Ближнем Востоке.