Дипломатическая эпопея, цель которой

Дипломатическая эпопея, цель которой – остановить гражданскую войну в Сирии, достигла критической точки. Волна ожиданий, которые породило начало операции по вывозу химоружия и «Женевы-2», сошла на нет. Заговорили о политическом тупике, зазвучала риторика прошлой осени.

Барак Обама напомнил о том, что военный удар по по-прежнему не исключен. Саудовская Аравия пообещала поставить оппозиции ПЗРК. В Совбезе опять конфликт резолюций, раскол по той же линии – западные страны намерены возложить ответственность за продолжающиеся столкновения на Башара Асада, Россия и Китай это отвергают и призывают принять действенные меры против террористов (читай: оппозиции). Официальный посредник на переговорах Лахдар Брахими, который курсирует между делегациями в Женеве, начинает терять терпение. Хотя до сих пор он демонстрировал более крепкие нервы, чем у его предшественника Кофи Аннана. Новости со швейцарского дипломатического фронта, действительно, приходят унылые.

Исчезает ли шанс на успех? Попробуем разобраться спокойно.

Происходящее сегодня само по себе уже заметно больше того, на что могли рассчитывать полгода назад. Вопреки хору скептиков, говоривших, что это технически невыполнимо, химическое оружие все-таки вывозится. Медленно и со скрипом, но тем не менее. «Женева-2» открылась, пусть не в желаемом составе и пока без каких-либо явных сдвигов. Но на фоне кровопролитной междоусобицы в сочетании с острым противостоянием внешних игроков и это не представлялось вероятным пару месяцев назад. Так что заламывать руки с возгласами «все пропало!» оснований нет.

В то же время кризис дипломатического процесса налицо. Толчка, который дала российская инициатива сентября прошлого года, уже не хватает на то, чтобы обеспечить дальнейшую динамику. Нужен другой импульс подобного же рода, способный не просто подхлестнуть переговоры, но и внести в них какой-то новый сюжет.

Сейчас вся тяжесть урегулирования легла на плечи дипломатов. Им приходится искать способ, как сблизить диаметрально противоположные позиции сторон. Пока чисто техническими ухищрениями – придумывая формулировки, на которых могли бы сойтись противостоящие группы. Метод естественный – при существующем уровне взаимного отторжения прежде всего нужны меры по укреплению (а в данном случае скорее созданию) доверия. Маленькие «истории успеха», которые показывают, что добиться результата в принципе возможно. Это необходимая техническая работа, но всерьез продвинуться можно только на политическом уровне.

Сирийская коллизия, что бы ни лежало у истоков конфликта, давно стала определяющей для всей большой региональной политики. От того, что будет происходить в Сирии, зависит характер баланса (или дисбаланса) на всем Ближнем Востоке. И хотя справедлив тезис о том, что договориться о чем-либо могут в конечном итоге только сами сирийцы, понятно, что без согласия внешних сил никакого компромисса не будет.

Главным вопросом является будущее устройство Сирии – не состав переходного правительства, как настаивает оппозиция, а именно новая государственная модель. И именно она должна быть в центре переговоров в Женеве. Если речь заходит просто о смене власти (Асад должен уйти и уступить место другим), это обречено – Дамаск не собирается и не будет обсуждать капитуляцию. Тем более что на театре военных действий режим, как минимум, не проигрывает. Между тем светская Сирия, в которой юридическими и политическими средствами гарантированы права всех групп населения, может быть общей целью для «здорового» ядра – и оппозиции, и власти. Понятно, что радикальных исламистов, воюющих за установление религиозного государства, такая перспектива не устроит, но их, впрочем, не устроит ничего, кроме собственной безоговорочной победы.

Для того, чтобы коалиция «здоровых сил» сложилась внутри Сирии, она прежде должна возникнуть вне ее. Россию и США, двух «загребных» мирного процесса, идея о светской стране, где уважаются права жителей разной этнической и конфессиональной принадлежности, не может не объединять. Москва давно говорит об опасностях, которыми чревата исламизация Сирии, а Вашингтон не сразу, но все же начал признавать – устами высокопоставленных отставников, – что наиболее вероятные сценарии пост-асадовского состояния этой страны несут национальной безопасности Соединенных Штатов большую угрозу, чем даже нынешнее положение вещей.

Сложнее с соседями. Саудовскую Аравию и Иран волнует не столько устойчивость Сирии, сколько их собственные позиции там. Поэтому усиление лояльных им групп и общин в этой стране представляется Эр-Рияду и Тегерану задачей более важной, чем установление внутреннего баланса интересов. И, в первую очередь, нужны стимулы к компромиссу для этих держав, гарантии того, что их интересы в будущей сирийской модели будут учтены.

Наконец, есть страны, которые заинтересованы в том, чтобы минимизировать негативное воздействие сирийских событий на ситуацию у себя и в регионе в целом. Это Ирак, Ливан, Иордания, Египет, Турция ОАЭ. Степень их втянутости во внутрисирийские дела различается от активной ангажированности (Анкара и Бейрут) до достаточно нейтрального отношения (Каир). Эти государства, особенно находящиеся на чуть большей дистанции, как Иордания и Египет, потенциально могли бы составить костяк «стабилизаторов», способных содействовать атмосфере компромисса.

Как бы то ни было, недавно появились слухи о том, что параллельно с «Женевой-2» может возникнуть другой консультационный формат, где представлены внешние державы, в том числе исключенный из женевского процесса Иран. Это дает надежду на более активную работу именно по региональному направлению. Сделка стран Ближнего Востока значительно облегчит достижение прогресса на межсирийских переговорах. Но для этого основные патроны – Россия и Америка – должны доказать государствам-участникам, а в первую голову Ирану и Саудовской Аравии, что их интересы могут быть обеспечены гарантиями устойчивости внутрисирийской договоренности – в том числе внешними.

На Москву и Вашингтон ложится сейчас основное бремя. Только их неустанные усилия могут спасти процесс сирийского урегулирования. Они должны активно работать со своими «клиентами», объясняя и оппозиции, и Дамаску, что ничьей полной «победы» быть не может, а продолжение кровопролитного конфликта уничтожает именно их шансы на будущее. Внешний мир, в конце концов, может жить и с незатухающей междоусобицей в Сирии, как все свыклись в свое время с 15-летней гражданской войной в Ливане.

Угрозы, звучащие сейчас из Вашингтона, например, слова Обамы о том, что военное решение по-прежнему не исключено, едва ли помогают делу. В Дамаске видят в них латентную агрессивность США, но не боятся. Там исходят из того, что если бы Соединенные Штаты хотели ударить по Башару Асаду, они сделали бы это в прошлом сентябре. Когда был хоть какой-то задор и хороший повод. И то не рискнули. Теперь реанимировать экзальтацию не получится. Так что угрозы Обамы – элемент дипломатического процесса как его всегда понимали американцы: на столе обязательно должен лежать «Кольт». Чтобы другие, не дай бог, не подумали, что его нет. Но способность Америки из него стрелять сегодня у многих в регионе вызывает сомнение.

Сирийский мирный процесс будет продолжаться, потому что никто не знает, что делать в ином случае. Альтернативой является только резкая эскалация войны и срывание региона в совершенный хаос, что не сулит ни малейших выгод кому-либо. Так что деваться некуда – в Женеве и вокруг нее рождается большая дипломатия XXI века, и ее повивальным бабкам из Москвы, Вашингтона, Парижа, Эр-Рияда и прочих столиц надо очень постараться, чтобы младенец получился здоровым и жизнеспособным.